Евгений присвистнул. Колька по инерции пригрозил кулаком.
– Никуда ты не пойдёшь.
– А вы мне кто такой, Павел Александрович, чтобы указывать, куда мне ходить, а куда нет?
Паша молчал. Серёга откровенно провоцировал его разоблачить их связь. На кону уважение сельчан или любовь. Летом Серёга так и не добился, чтобы Паша раскололся и, как на духу, сознался в том, что они Серёжкой давно уже семья. Но всему есть предел. Гордость скребла честолюбивую душу повзрослевшего парня. Ему претило быть в гонениях собственных мыслей и на своей земле, в своём доме!
– Поспи. Ты устал с дороги. Завтра поговорим, – Паша ещё надеялся, что Серёжка послушается его, но их роли уже дано поменялись. Больше власти над этим детиной у председателя не было.
– У себя дома посплю, – как всякий молодой человек, перегибал палку Серёга, уверенный, что его не отпустят, его задержат, и Паша во всеуслышание прокричит, что любит его, а все остальные пусть идут лесом.
Тайный план Серёги с треском провалился.
– Хорошо. Придёшь, когда надумаешь, – бесстрастно ответил ему Паша.
И вот тут солдат рассвирепел, его лицо покраснело, желваки заходили, острый взгляд преданного, озлобившегося ребёнка вонзился в Пашу. Но тот, как всегда, оставался разумным взрослым с печальным прозрачным лицом, прочитать на котором никто не смог бы того, что творится в душе мужчины. Никто. Даже Серёга. Оттого тот, психанув, запрыгнул в ботинки и, не застёгивая их, вылетел из дома.
– Серёж, ну куда ты? – выбежала за ним Милка, цепляясь за его пуховик. – Новый год. Зачем одному быть?
– Я уже отметил. Спасибо. Со всеми повидался. Лучше бы не видел.
– Серёж, останься, – за спиной на удивление прорезался голос Паши.
– А чё ты переживаешь? – стоя в проходе, Серёжка обернулся. Мороз из коридора холодной волной обдал ноги присутствующих. Никто и пискнуть не смел. – У тебя вон сколько друзей, которые тебя уважают. Полон дом, со скуки не помрёшь. Ты только свистни, вся деревня твои прихоти исполнять будет. Только не я.
И он, стряхнув с себя Милку, оттолкнув её обратно в дом, захлопнул за собой дверь.
– Я тебе говорила, вот всё, как в книжке, которую я летом читала, – тихонько нашёптывала подруге вдова. – Один в один. Как в жизни.
– Ну хорошо, дашь потом, посмотрю одним глазком, – прикрывая рот, чтобы было незаметно, как шевелятся губы, отвечала конспираторша.
– Глазком, – усмехнулась любительница запрещённой литературы.