Берёзовый сок. Пташка.

БЕРЁЗОВЫЙ СОК. Относится к рассказу ПТАШКА.

«Я тебя провожу» – назойливой пыткой заело в моей голове. Спустя десять лет я вернулся домой, чтобы полностью изменить жизнь. После долгих странствий успешного человека в качестве высокооплачиваемого ландшафтного дизайнера для европейской элиты, я вернулся туда, откуда начал. А начало моего долгого пути домой ознаменовалось рождением в небольшом посёлке близ соснового леса на стыке двух рек. Смело идти вперед и позволить себе блуждать может только тот, кому есть, куда возвращаться. Где–то в глубине души я всегда знал, что меня ждут. Знал, что если оступлюсь, меня встретят с радостью и не прогонят. Но вот чего я никак не ожидал от Мишки, моей первой юной любви, после нашего жаркого воссоединения спустя десять лет, так это слов «Я провожу тебя домой».

В ту секунду, лёжа в его кровати раскрасневшейся от удовольствия задницей кверху и примеряя на себя новую жизнь с любимым, я ненадолго потерялся, как заблудившийся в трёх соснах чудак. Что значит «Я провожу тебя домой»? Разве я не дома?

Мишка чётко обрисовал границы нашей тайной связи, в которой он не отказывался от меня. Он был готов любить хоть до самой смерти, но только молча, в тишине, по закоулкам, когда моя творческая натура будет нуждаться в его ласках и нежности. В то, что я приехал насовсем, Мишка не поверил. Я его не виню, поскольку в прошлом сам предал его доверие, тайком, без лишних слов упорхнув из любящих рук.

Моё особенное место в его сердце занял мой тёзка – Мишкин сын Тёмка. Жена Мишки сбежала в город с очередным искателем приключений, когда Тёмке было всего шесть месяцев. С тех пор Мишка с сыном живут в стареньком доме, выделенном когда–то государством детдомовскому выпускнику. Именно здесь всё и случилось в первый раз. Именно здесь, спустя десять лет, я услышал «Я провожу тебя домой».

И вот, я снова стою на пороге знакомого дома с коробкой конфет для пятилетнего Тёмки. Я долго выбирал между его любимыми батончиками и коробкой дорогих импортных конфет. В итоге выбрал ту, что подороже. Именно эта черта отдаляла меня от любимых, от моей несостоявшейся семьи. Я по–прежнему меряю радость и широту любви не по вкусу и желаниям, а по белым ценникам на полках с дорогими товарами.

Увидев расстроенную мину подбежавшего за гостинцами Тёмки, разглядывающего незнакомую ему коробку, я быстро понял, что и в этот раз я уйду отсюда холостым.

– А где мои батончики? – насупился сладкоежка.

– Какие ещё батончики? – вмешался дисциплинированный отец. – Сладкое на ночь нельзя. Быстро спать!

– Но большая стрелка ещё не на двенадцати! – возмутился сообразительный мальчишка.

– Между прочим, – привыкший, что мои слова что–то да значат, я деловито влез в их спор, – в Европе давно уже доказали, что в умеренных количествах детям можно есть сладкое перед сном.

– У нас не Европа, – осадил меня Мишка, намекая, что на воспитание ребёнка мне прав не дают.

– Тёмка, если сделаешь, как говорит папа, – под надзором Мишки я усмирил энтузиазм и сменил тактику, выбрав стону отца, – будут завтра и батончики, и достроим будку Рексу в папиной мастерской.

Мишка вновь окатил меня недобрым взглядом. Всё дело в том, что с тех самых слов, которые заели в моей памяти, я методично и нагло стал налаживать связь с будущим сыном, нащупав общие интересы. Это было нетрудно, учитывая, что Мишка работал на моего отца в местной фирме по изготовлению мебели. И наш друг детства, Рекс, до сих пор там, служит верой и правдой. Он действительно нуждался в новых апартаментах. В общем, маленький плотник и ландшафтный дизайнер быстро нашли общий язык в любви не только к Рексу, но и к любимому папе.

– Ты лучшего времени не нашёл по гостям ходить? – пробубнил Мишка, но всё же кривой стул к столу для меня поставил и включил чайник. Блюсти приличия при ребёнке он себя обязал.

– Сапожник без сапог, – засмеялся я, шатаясь на самодельном стуле. Зная, какой Мишка мастер, это художество явно принадлежало не его рукам.

– Нравится? – загорелся мой тёзка, высматривая, как я с неподдельным интересом изучаю экстравагантную мебель. – Это я! Я сделал аж четыре стула!

– А старые куда дел?

– Так из них и сделал! – гордился собой Тёмка.

– В постель марш, – твёрдо, но без напора стоял на своём заботливый родитель, всячески преграждая мне путь к дружбе с его сыном. – А ты давай говори, зачем пришёл, и я провожу тебя домой.

Опять это «Провожу тебя домой»!

– Сам дойду, не маленький, – съязвил я.

Тёмка в соседней комнате уснул быстро, ведь завтра нам снова предстояло заняться увлекательным делом – обустройством нового жилища для старого сторожевого кобеля. Мишка технично меня выпроваживал, нервно поглядывая на часы. Сдаваться я не собирался. Однако Мишка был уверен, что меня хватит ненадолго, и я сольюсь, как и в прошлый раз. Поэтому не давал мне форы и нещадно перебивал мои клятвы.

– Я тебе верным буду, как собака, – шептал я, глядя прямо в его глаза.

– Ага, как Рекс.

– Жестоким ты стал. Не то, что раньше.

– Раньше? Раньше мне защищать было некого, а теперь… Тёмка у меня, понимаешь?

– Понимаю.

– Уезжай. По–хорошему прошу, уезжай, – взмолился Мишка.

– Куда я поеду? Везде чужой. И дома, как выяснилось, тоже.

– Тёма… – простонал он, не умея отражать мои жалостливые манипуляции.

– Я не сдамся. Будешь гнать, а я всё равно буду приходить и терпеть. Терпеть твою жестокость.

– Куда тебе до меня? – он злобно хмыкнул. – Моего терпения тебе не переплюнуть.

– Ну, это пока, – я гордо принял вызов.

– Я его день ото дня копил, – Мишка разозлился и наклонился ко мне чуть ближе. – По капельке собирал, как берёзовый сок.

– Прости. Ну, прости меня, Миш. Клянусь, я никуда не уеду. Я с тобой быть хочу.

Мишка нервно вскочил на ноги и отошёл к окну.

– Ты сломался. Наберешься сил и уедешь. И снова ждать тебя через десять лет?

– Чтобы сломаться, надо целым быть. А я без тебя… какой–то недоделанный.

Он вернулся, опустил руки на стол и посмотрел на меня жалобно.

– Это пройдёт. Во мне нет ничего особенного, – и схватился за головку чеснока на столе. Быстро почистил пару зубчиков и в рот.

Было забавно оттого, что Мишка хочет отпугнуть меня, как какую–то нечисть. Словно запах чеснока остановит моё желание быть ближе к нему, трогать его, чувствовать.

– Миш, почему ты мне не веришь?

– Потому что люблю.

– Какая–то странная у тебя любовь. Холодная, – я еле усадил его на стул рядом с собой.

– Тёма, не сегодня. Не души меня. Ты знаешь, я на всё ради тебя… Только не это.

– С нами ему будет веселее.

– Навеселились уже, когда мамка его улетела точно так же, как и ты. Нет, нет и нет! Не уговаривай.

Я бросился Мишке на шею. Добрый он, не оттолкнёт. Я знаю. Стал целовать его, а он только мычит в губы и сопротивляется для виду.

– Тёмка проснётся, не надо, – уворачивается, гуляя губами по моему лицу, пока я удобно устраиваюсь на его коленях. Я думал, мы упадём на этих качающихся стульях.

– Да спит твой Тёмка, спит. А я как будто бы проснулся.

– Не нагулялся ты ещё. Только одно на уме, – а сам (сам!) глубоко проникает в мой рот языком и не даёт и слова сказать.

– Ты обещал, – переведя дыхание, мямлю я, не отрываясь от Мишки, пока он добренький, пока позволяет. – Ты обещал, что ночью ты только мой.

– Ну, не дома же. Испугается, не поймёт.

– Да он десятый сон видит.

И в эту ночь я добился своего. Как воры, мы пробрались в сени и на старой панцирной кровати (на Тёмкином батуте), любили друг друга до утра.

Когда я уходил, то знал, что и сегодня Мишка будет добреньким. Я улыбнулся и почему–то сказал:

– Миш, видно, настала моя очередь собирать берёзовый сок. Весна, как–никак.

И упорхнул, чтобы вечером снова вернуться в объятья любящих рук.

 

ТГ КАНАЛ АВТОРА
ВК ГРУППА(здесь собран дополнительный материал)